Механизм и холизм

Предлагаем вниманию читателей перевод еще одной (седьмой) главы из книги «Холизм и эволюция» (1926) Яна Смэтса — южноафриканского философа, политического деятеля, основоположника холизма. Перевод выполнила Александра Никулина специально для журнала «Эрос и Космос». Предшествующую пятую главу см. здесь. В оформлении обложки использован фрагмент работы Хильмы аф Клинт «Группа IX/SUW. Лебедь №17», 1915.

***

В разных фрагментах предыдущих глав я противопоставлял Холизм Механизму и рассматривал их как противоположные процессы и понятия. Теперь нам предстоит внимательнее изучить их отношения, поскольку их правильное понимание, как выяснится, составляет основу некоторых из величайших проблем как науки, так и мышления. Мы увидим, что Механизм и Холизм не обязательно противостоят друг другу; что обе идеи имеют свой объем и сферу применения, но что Холизм — более фундаментальное понятие и в своих самых обширных влияниях преобразует, превосходит и впитывает в себя понятие Механизма. Адекватное понимание взаимодействия и взаимосвязи Холизма и Механизма, а также ведущей и более фундаментальной роли Холизма, на мой взгляд, для науки важно не менее, чем для философии.

Я хотел бы, даже рискуя повториться, снова обратиться к тому, что уже неоднократно говорил. Для меня важнейшая проблема познания, более того, важнейшая тайна реальности, сводится к вопросу: каким образом элементы или факторы a и b могут соединяться, сочетаться и сливаться, образуя новое единство или сущность x, отличную от их обоих? Мне представляется, что в этой простой формуле, выражающей идею синтеза, сосредоточены все основополагающие проблемы материи, жизни и разума. Ответ на этот вопрос отчасти позволит решить все или большинство наших великих проблем. Я уже дал свой ответ; он заключается в одном слове — Холизм. Но нужно показать, как этот ответ применим к конкретным случаям, и как он соотносится с популярными сегодня позициями, еще преобладающими в нашей науке и философии. И наука, и философия — необъятные структуры, кропотливо выстроенные на основе некоторых фундаментальных понятий. Я просто пытаюсь дополнить эти сложные системы новым базовым понятием, возможно, самым фундаментальным. И, несомненно, такая попытка очень трудна и опасна; она предполагает масштабные реформы устоявшихся точек зрения, обращение к вопросам, которые уже давно считались решенными и закрытыми, способность взглянуть на многие старые проблемы из новой, новаторской перспективы. На первый взгляд может показаться, что пронзать новым понятием, словно копьем, эти огромные, закрытые и устоявшиеся системы, — поступок революционный, иконоборческий. Но я надеюсь, мне удастся показать, что на самом деле это не так, что, во всяком случае, понятие Холизма конструктивно дополнит прошлые наработки, независимо от того, к чему он в итоге приведет, перестраивая на новой основе эти системы; что для старых понятий оно не враг, а друг и союзник в великой битве за познание и что Холизм действительно поможет решить проблемы, практически неразрешимые в контексте этих понятий. Я использую понятие Холизма так, как военные в критический момент битвы используют подкрепление, надеясь, что с ним одержу победу. Но я не скрываю и другой надежды: что в своём неявном влиянии это понятие заставит серьезно пересмотреть сегодняшнюю трактовку ситуации познания, вызовет устаревание и замену многих идей, которые сегодня и ученые, и философы считают ценными, если не фундаментальными.

В таком случае как понятие Холизма согласуется с понятием Механизма, непосредственно не отрицая его, но, в сущности, преобразуя и превосходя последнее? Давайте снова обратимся к нашей формуле из этой перспективы. Нужно исследовать, как элементы или сущности a и b порождают новое единство или сущность x, отличную от них обоих; и как в этой формуле участвуют понятия Холизма и Механизма. Для простоты я возьму для примера случай, когда новая сущность состоит только из двух элементов, хотя обычно составных элементов гораздо больше; этот пример распространяется на все случаи, независимо от фактического числа элементов. Также я предполагаю, что достаточно полно определил и объяснил понятие Холизма в двух предыдущих главах, чтобы его связь с понятием Механизма была ясной без дополнительных определений. Нужно только повторить, что понятие Механизма предполагает такую систему или сочетание частей, находящихся в отношении друг с другом, что части не теряют своего самотождества или сущностной независимости из-за их совокупного вклада в систему. Система состоит из частей, сохраняющих самотождество, и ее действие — результат независимой деятельности всех этих частей. Такие части неизменны, а деятельность системы представляет собой математическую сумму их деятельности. В сущности, в этом и состоит идея Механизма: это система или объединение, действие которой можно математически вычислить, зная действия ее составных частей.

Теперь посмотрим, насколько понятия Холизма и Механизма применимы к возможным единствам, системам, компоненты которых — элементы, или части, a и b. О каких подобных природных системах мы знаем, и как они иллюстрируют наши два понятия? Мы находим следующие возможные ситуации:

1. Элементы a и b — материальные элементы, связанные крайне слабо, не имеющие активного отношения друг с другом; таков случай простой механической смеси, где нет никакого соединения и не возникает ничего нового, и к которой нельзя плодотворно применить ни одно из двух наших понятий. Эта смесь носит произвольный, или механический, характер в самом общем смысле, но ее нельзя назвать механизмом, и она отрицает идею целого. Такая ситуацию можно описать исключительно как простое наложение в пространстве и времени, и она, безусловно, редко встречается в природе.
2. Элементы a и b — материальные элементы, активно физически связанные друг с другом в конкретном объединении или системе, и эта связь влияет на характер объединения. Элементы может связывать гравитация, электричество, магнетизм или любая другая сила, которая предполагает действие материи на материю. В таком случае мы получим физическую систему, которую можно по праву назвать Механизмом. Имеется сочетание частей, которые сохраняют свою идентичность, и чьи индивидуальные действия суммируются и выражаются в действии системы. К такой системе применимы обычные категории физики.
3. Элементы a и b — материальные элементы, которые вступают в химические отношения друг с другом и, не теряя своего самотождества, образуют систему, которая по существу является системой, новой и отличной от своих составных элементов. Это химическое соединение по существу отличается от физического, описанного в пункте (2) и требует других категорий объяснения, кроме чисто физических. Поскольку части по-прежнему сохраняют свое самотождество и действуют изолированно, к их сочетанию применимо понятие Механизма; но, очевидно, речь идет о другой форме механизма, где наблюдается более глубокое и интенсивное объединение частей, что влияет на характер и природу итогового объекта x. Конечно, мы знаем, что Новая физика легко уподобляет химические категории объяснения физическим, но имеется реальное различие в области результатов; химический механизм по характеру существенно отличается от чисто физического механизма, хотя в итоге можно доказать, что в обоих случаях единство возникает благодаря одинаковым силам. Материальные сущности в природе возникают из сочетания обеих форм объединения или синтеза; поэтому все такие сущности по праву можно называть физико-химическими механизмами.
4. Элементы a и b образуют соединение, которое настолько преобразует один или оба элемента, что он (или они) безвозвратно теряют свое самотождество; получившийся объект x нельзя объяснить как результат их изолированных и индивидуальных влияний и действий; и элементы сливаются гораздо сильнее, чем в предыдущем случае (3). Если бы этим исчерпывалось описание данного случая, понятие Механизма здесь было бы неприменимо, и перед нами был бы однозначно случай Холизма. Но, вообще говоря, в новой сущности x так или иначе количественно воспроизводится энергетическая составляющая элементов; а, кроме того, x, как материальная система, по-прежнему имеет механистический тип и расположение частей. Значит, в этих отношениях к x еще можно отчасти применять понятие «механизма». Но x — механизм совершенно нового типа, совсем не похожий на предыдущий случай (3). Назовем его биохимическим механизмом. Но такая система механистична лишь в некоторых отношениях и в ограниченном смысле, это механизм нового рода, требующий новых категорий действия и объяснения. Вне этих границ эта система — уже не механизм и во всем остальном, оказывается, отвечает идее Холизма. Этот случай описывает ситуацию поступления в клетку а пищи b, которую она превращает в элементы собственной системы в ходе обменных процессов, которые в материальном отношении отличаются от обычных механических явлений в физике и химии¹. Под этот случай также подпадает ситуация объединения клетки a с клеткой b, которые формируют новую сущность, где и a, и b полностью и безвозвратно исчезают, и характер и поведение которой нельзя математически или механически вывести из a и b. Поэтому в случаях, соответствующих пункту (4), наблюдается смесь Механизма и Холизма, отношения которых мы рассмотрим в этой главе. Эти случаи образуют царство жизни, и на одном конце ее длинной лестницы по своему характеру стоят гораздо ближе к механизму, а на другом — к целостности. Сейчас мы обсуждали биохимические целостности.
5.  Новая сущность x, возникающая в пункте (4) как смешанный механистическо-холистический тип, сочетается с новым фактором нематериального, психического характера, который называют Разумом; и в этом типе — человеческом — полностью сливаются биологические и психические элементы, а их взаимодействие настолько тесно и плотно, что психический элемент можно адекватно рассматривать только как плод, или развитие биологических свойств. Другими словами, холистический элемент, который возник в x на этапе (4) теперь вступает в нерасторжимую связь с другим элементом, где Холизм гораздо более выражен; и в результате система еще больше приближается к полноценному холистическому типу. Вообще говоря, человек механистичен только на уровне своего физического организма; истинная личность, возникающая, когда биологические и психические элементы сливаются в единую неповторимую целостность, — высшее и наиболее полное выражение Холизма, которого Природа еще не достигла. Если мы с помощью механистических понятий описываем психический или духовный мир человека, то лишь по аналогии с низшими формами опыта, а не потому, что его духовное устройство относится к механическому типу. Человек имеет корни в обоих мирах; одной ногой он стоит в области Механизма, другой же прочно опирается на область Холизма, явно тяготея к последнему. По своей сути он есть духовное и холистическое существо, а не механизм, существо, которому присущи категории sui generis ментального и этического порядка. Но физиологическая основа отчасти придает ему механистический характер. Тем самым он представляет собой, как говорят, психофизическую целостность.

Достаточно и этого схематичного обзора основных фаз и этапов синтетического развития, которые прошла неорганическая и органическая Эволюция — конечно, существуют бесчисленные промежуточные фазы, которые я здесь не буду рассматривать, — чтобы прояснить два момента, которые я особенно хочу подчеркнуть:

Во-первых, применительно к эволюционным типам Механизм — понятие растяжимое, он может значительно совершенствоваться, описывая все более развитые формы и типы. Механизм, рассмотренный с точки зрения химии, отличается от механизма физики, а механизм клетки и простых организмов значительно отличается от химического механизма и в этой ситуации достигает предела развития, после чего во многих отношениях это понятие уже неправомерно применять. Имеются различные уровни Механизма, на которых применимы свои понятия, а также категории структуры и функции. Достигая человеческого этапа, полноценно раскрывающегося в личности, мы выходим за рамки любых понятий и категорий Механизма и попадаем в область Холизма. Итак, имеются разные степени механизма.

Во-вторых, Холизм также может проявляться в разной степени. Он зарождается, как мы видели, в качестве структуры; и на первых порах, как структура, он почти не отличается от Механизма. На самом деле можно рассматривать Механизм как зачаточную форму Холизма, как грубую раннюю его фазу. В той мере, в какой Холизм, в процессе развития любой структуры, более ясно и полно реализует внутреннее измерение; в какой его внутреннее единство и синтез приходят на смену обособлению и внешнему отношению частей, Механизм уступает место Холизму в более строгом смысле. Но Холизм всегда реализуется только частично, и, вероятно, всегда будет сохраняться остаток Механизма, который отчасти оправдывает применение механистических понятий и категорий даже там, где присутствуют самые развитые и совершенные формы Холизма.

Из сказанного следует, что не нужно винить науку, когда в эвристических целях она применяет механистические методы и понятия в области знания о неорганической природе или биологии. До некоторого момента обращение к таким методам и понятиям совершенно оправдано, а их ясность и способность более четко очерчивать те или иные проблемы приносят большую пользу в контексте анализа и исследования. Такая практика вредит и сбивает с толку, лишь когда игнорируются более обширные холистические аспекты механизмов, или когда переходят границы, применяя механистические понятия к структурам и функциям, по своей сути холистическим.

Можно заметить, что в синтетическом восходящем движении процесса эволюции, сочетающего в себе Холизм и Механизм, низшая единица всегда служит основой для следующей высшей единицы, становится как бы ступенью к следующему этапу. Так, более древняя и простая структура атома становится единицей, из которой состоит молекула; молекула — единицей для кристалла; комплекс молекул — для коллоида и клетки; комплекс клеток — для высшего организма; а еще более сложные группы клеток становятся единицами, из которых состоят высшие структуры психики или личности. В таком изложении этот процесс кажется сугубо механическим, суммативным рядом, основу которого составляет смешение предшествующих элементов. Но это совершенно ошибочный вывод. Этот процесс носит не механический и суммативный, а, по сути, творческий характер; из этой смеси, взаимодействия и слияния составных элементов на каждом этапе возникает нечто новое. Но хотя эта новизна, творческое новшество присутствует всегда, только на двух этапах из соединения уже существующих элементов возникает нечто sui generis и совершенно иное по роду и характеру; здесь появляется то, что мы называем жизнью и разумом; биохимические и психофизические целостности. В ходе Эволюции мы видим два великих saltus² или мутации; и великие проблемы жизни и разума возникают именно в связи с ними. Эти природные структуры не являются, с одной стороны, образцами чистого Механизма, а с другой — чистого Холизма; они имеют двойственный характер, очевидно, отчасти проявляя свойства и того и другого, и, хуже того, несколько негармоничным образом. Стремление гармонизировать их, сгладить их различия и примирить вытекающие из них противоречивые результаты сильно истощило ресурсы нашей науки и философии; также совсем нельзя считать удовлетворительными результаты, достигнутые на сегодняшний день. Но это никак не должно отпугнуть нас и помешать продолжать поиск решений, к которому побуждает сама природа человеческого духа.

Теперь, мне кажется, можно показать, что проблемы, трудности и противоречия, возникающие в связи с этими биохимическими и психофизическими целостностями, возникают из-за глубинных ошибочных представлений, и что применение категории Холизма к живому телу и человеческой личности изменит ситуацию и поможет разрешить эти мнимые противоречия. Мне хотелось бы в общих чертах изложить эту проблему, как она открывается с точки зрения, соответственно, физики и гуманитарных наук.

Естествознание воспринимает физико-химический порядок, физическую природу в ее обычном понимании, как закрытую систему, завершенную в себе. Цепь физической причинности замкнута, и нет никакой нужды в нефизическом элементе, он неуместен. Прошлое и будущее связывает завершенная система уравнений. Следствие равно причине; и в каком-либо tertium quid нет нужды, ему нет места. Порядок природы характеризуют необходимость и предопределенность, а его реальность подтверждается законами термодинамики. Как же сюда встраивается жизнь и разум? Какова их роль и отношение к этому физическому порядку? Что они могут изменить в этой завершенной, замкнутой, самодостаточной системе? Если они и оказывают некое действие, то лишь вторгаясь в неизбежную цепочку физической причинности и тем самым нарушая энергетические законы. Если бы жизнь, воля, или разум имели реальное действие, это означало бы нарушение физической цепи причин, постоянных и определенных уравнений энергии. Но такое нарушение не наблюдается ни в каком отношении; физическая цепь причин остается непрерывной; энергетические законы не меняются. Поэтому приходится заключить, что жизнь и разум не оказывают реального влияния и ничего не дают миру. Будь иначе, нарушались бы фундаментальные законы природы. Так видит ситуацию физическая наука.

Но, с другой стороны, крайне ясные и недвусмысленные сообщения сознания столь же обоснованно убеждают нас, что мы способны выбирать, направлять свое внимание на определенные цели и предпринимать действия по их достижению; что проявление нашей воли оказывает влияние на мир; что, захотев что-нибудь сделать, мы соответственно можем совершить это действие; органы нашего тела откликаются на проявления воли, несмотря на все энергетические уравнения; и в определенных границах мы можем делать, что захотим. Если мы исключим версию, что наше сознание и органы чувств нас обманывают, эта ситуация выглядит такой же ясной и самоочевидной, как любой элемент нашего опыта. И вот мы оказываемся в ловушке внутренних противоречий. С одной стороны, существует неразрывная цепь природных причинно-следственных связей и энергетические законы; с другой — несомненное сознание нашей продуктивной способности к свободному, произвольному действию. Как же преодолеть это противоречие? Нас интересует не стародавняя философская загадка свободы воли, но вполне живой и насущный вопрос — вопрос о том, достоверен ли очевидный опыт нашего сознания. Если в конечном счете мы не можем доверять своему сознанию и органам чувств, лучше даже не пытаться решить проблему знания.

При столкновении с этой дилеммой, мне кажется, у нас остается только один путь — признать адекватность непосредственных данных наших органов чувств. Если мы не доверяем собственному сознанию, когда оно ясно, прямо и непосредственно подтверждает, что мы способны управлять собой и свободно действовать, как можно полагаться на сознание, когда оно посредством умозаключений создает громоздкую конструкцию, вроде всеобщей причинности или замкнутой системы Природы? Если нельзя доверять своему опыту при наличии совершенно ясных и однозначных свидетельств, не стоит и пытаться продвинуться в поисках истины. Но тогда сразу возникает вопрос, как может разум влиять на Природу, не разрушая ее причинно-следственной цепи. Как в эту замкнутую цепь встроено звено Разума? Здесь мы не будем подробно обсуждать ответы философов и ученых на эти вопросы. В целом наука, как правило, принимает физический взгляд на природную необходимость и считает разум лишенным действенности, эпифеноменом, не способным изменить ход Природы. Наука вынуждена так мыслить, несмотря на возникающие трудности, связанные с объяснением того, как этот орган разума, бесполезный и лишенный действующей силы, мог возникнуть в мрачной борьбе за существование; какую биологическую роль он играет и какова его ценность для выживания и других целей. Но здесь мы не будем задерживаться на этом. Мы не будем также рассматривать теории психофизического параллелизма, предустановленной гармонии и тому подобные, к которым философам приходится обращаться в их бедственном положении, чтобы объяснить это мнимое чудо — согласованное взаимодействие тела и разума. Несомненно, ни одну из этих позиций нельзя считать удовлетворительной³. И требуется более глубокое исследование. Мы не станем рыться на свалке философии, а исследуем новое решение, рождающееся изнутри этих проблем и затруднений истории мысли. Возможно, сами наши базовые категории ошибочны или неадекватны; возможно, все факты у нас на руках, и нас сбивает с толку лишь их понимание, наши идеи и фундаментальные понятия. Может быть, мы сами создаем эти трудности, а значит, сами должны устранить их и разрешить. Тот, кто внимательно следил за моим изложением идеи Холизма в двух предыдущих главах, сразу уловит направление мысли, к которому я естественно тяготею, и которое позволяет преодолеть эти трудности. И ученые, и обычные люди допускают серьезнейшую ошибку, разделяя неделимое целое на две сущности, субстанции, взаимодействующие между собой: жизнь и разум считаются сущностями, отличными от тела. Но жизнь и разум — не новые сущности, взаимодействующие с физико-химическими сущностями или структурами. Как раз допущение, что имеются некие сущности, которые взаимодействуют с физико-химическими сущностями иного порядка, приводит к противоречиям в мышлении и проблемам для опыта. Допущение о существовании таких сущностей опирается на ошибочное понимание реальности; из этого допущения, опять же, вытекает их гипотетическое взаимодействие, которого в реальности нет. Вместе эти два допущения полностью искажают наше понимание опыта и создают в мышлении ряд противоречий, которые, как показывает опыт, нереальны. Мышление не в силах понять, каким образом разум и тело могут взаимодействовать в человеческой личности; однако мы постоянно наблюдаем этот феномен. Мышление не в силах понять, как нематериальная сущность, фактор жизни, может воздействовать на физико-химическую структуру, которая подчиняется лишь энергетическим законам. Однако в живом организме мы наблюдаем этот феномен своими глазами. Похоже, из этого неизбежно следует, что наш опыт достоверен, а категорий нашего мышления ошибочны или неадекватны, а возникающие неразрешимые загадки, похоже, рождаются из-за ошибочного толкования фактов. Но, ответят мне, если жизнь и разум — не реальные субстанции, не существуют на самом деле, мы возвращаемся к старому, грубому, махровому материализму, а Эволюция, главные произведения и органы которой — жизнь и разум, становится просто иллюзией. Нет, отвечу я, мы отрицаем отнюдь не реальность жизни и разума, а попытку превратить их в независимые сущности, которые могут взаимодействовать с другими сущностями. Источник проблем — именно ложные построения относительно жизни и разума, делающие из них независимые сущности, и эти построения нужно разрушить. Истинное понимание фактов не только учтет действенную силу жизни и разума, но и устранит указанную проблему, искусственно порождаемую ошибочным воззрением. В качестве понятия, категории и деятельности, которая воспроизводит реальность и позволяет неискаженно и непротиворечиво понимать факты, я предлагаю понятие Холизма. Сегодняшнее понимание жизни и разума ошибочно, и обширное понятие Холизма, вбирающее в себя разум и жизнь, являющееся их основой и превосходящее их, вводится отчасти с целью исправить эти ошибки. Наши взгляды на нематериальные явления развивались на протяжении тысячелетий, и этот процесс еще далек от завершения. Вспомните, как понимали душу греки гомеровской эпохи: они считали ее бледным подобием тела; да и современное расхожее представление о призраках близко к этому взгляду. Вспомните споры первых христиан, отголосок которых мы находим в прекрасной главе Послания к Коринфянам (I Кор. XV. 35-50) апостола Павла — споры о том, какое тело воскреснет для вечной жизни, физическое или соответствующее духовное. Мы еще продолжаем считать жизнь, разум и душу квазиматериальными субстанциями, используя физические аналогии или материальные категории. Пусть кто-нибудь попробует представить бестелесное существование души, он тут же убедится, как трудно избавиться от физических аналогий, образа бледных подобий земного бытия, походящих на тени, блуждающие в холодном гомеровском Аиде. Мы мыслим духовные явления во многом по аналогии с материальными; хотя они и находятся на разных планах, но расположены довольно близко и мало отличаются, а потому могут воздействовать и влиять друг на друга. За многими великими проблемами мысли, в сущности, стоят именно такие представления о жизни и разуме как полуфизических сущностях, отсылающие к древности. На самом деле мы переросли эти понятия, и в нашем мире, который, в общем и целом, достиг по-настоящему революционных успехов в познании, они сохраняются, так сказать, лишь в форме анахронизмов и помех. Их нужно реформировать и дорастить до передового уровня, которого достигла наука на своем поприще.

Такое расхожее, расплывчатое представление о жизни как некоем призраке было обобщено и конкретизировано в научном понятии Витализма; в этом контексте мы можем считать эти два понятия аналогичными. Что же такое «жизненная сила»? Не что иное, как бледное подобие физической силы. Согласно гипотезе виталистов, живое тело — материальная система, где физико-химические силы дополняет новая сила, иноприродная, но все же достаточно сходная с физическими силами, чтобы действовать на них и испытывать их воздействие. Гипотеза Витализма истинна в том отношении, что, согласно ей, происходящее в живых телах не объяснить только посредством физико-химических действующих сил, соображений и категорий. Но она ошибочна, поскольку затем утверждает существование новой силы — так называемой жизненной силы, взаимодействующей с физическими, которая может влиять (или не влиять) на их количественные соотношения, давать количественные прибавления или убавки, но в любом случае способна прибавляться к этим силам и взаимодействовать с ними, так сказать, на их же уровне. В основе этой идеи лежит ошибочное толкование фактов. Живой организм, как мы видим, способен направлять свою энергию на конкретную цель, и он всячески экспериментирует, методом проб и ошибок адаптируя движения своего тела так, чтобы достичь этой цели. Эта особая способность направлять энергию на определенные цели или задачи, действуя в той или иной мере целеустремленно, по-видимому, свойственна всем живым существам, от самых низших до самых высокоразвитых. Такая способность приложения энергии может быть сознательной или бессознательной; она бывает как рефлекторной, инстинктивной, так и сознательной и преднамеренной; но как повсеместно наблюдаемое явление и факт она неоспорима. Спорно лишь объяснение этого явления и факта, а также его связь с физико-энергетической системой, на которую оно, похоже, влияет или которую направляет. И теория Витализма объясняет эту способность к самоуправлению или контролю новой силой, отличающей живые тела от неживых. Конечно, стоит признать, что для многих биологов прошлого Витализм был, скорее, мировоззрением, чем теорией; больше формой протеста против механистического, физико-химического объяснения жизни, якобы адекватного и достаточного, чем ясной гипотезой о существовании новой жизненной силы. Они осознавали, что живой организм содержит в себе нечто большее, что не объяснить действием чисто физических и химических сил. С этой точки зрения они, несомненно, правы; и позиция Витализма, взятая в этом общем негативном смысле, не только не вредна, но и по-своему ценна. Но у некоторых современных биологов эта позиция оформилась в конкретную гипотезу, которая предполагает существование особой жизненной силы. Именно против этой гипотезы и будут направлены наши аргументы.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что само понятие такой «силы» — анахронизм, здесь понятие жизни сводится к идеям и позициям, которые устарели или должны таковыми считаться. Стоит спросить, какую ценность имеет понятие силы в физике; не является ли понятие силы в динамике лишь математическим обозначением или термином, за которым не стоит физической реальности. Физики склоняются к мнению, что идею силы стоит отбросить как ненужную и сбивающую с толку и ограничиться понятием энергии. Неважно, правы ли они, во всяком случае, ясно, что идея силы применима — если вообще применима — лишь к материальному физико-химическому порядку. Когда эту идею переносят в сферу жизни, она теряет свою адекватность и просто сводит к материальному миру явления, нематериальные и духовные по своей сути. В этом и других отношениях понятие жизни уже глубоко искажается; в частности, по этой причине я предлагаю в контексте научного мышления и рассуждения отбросить этот расплывчатый, неуместно употребляемый термин и заменить его понятием Холизма, которое, во всяком случае, можно прояснить и определить, понятием, не испорченным расхожими ассоциациями и привнесенными смыслами. Гипотеза Витализма делает ход в противоположную сторону; устанавливая существование жизненной силы, в чем-то подобной физико-химическим силам, она хочет уподобить жизнь материи, гипостазировать ее в определенную сущность и в таком виде противопоставить материальному телу, в котором она пребывает. Виталисты не только превращают жизнь в сущность, взаимодействующую с другими материальными сущностями, но и сводят ее нематериальный, духовный характер до уровня одной из сил, конечно, отличной от них, но не настолько, чтобы не воздействовать на них или не испытывать их воздействия. Виталисты считают жизнь, понимаемую как жизненная сила, реальной сущностью, и ее отношения с остальным живым организмом приводят к серьезным затруднениям и противоречиям.

Выше я кратко изложил схему научного натурализма и показал, что она резко противостоит и противоречит обыденным представлениям о жизни и разуме. Это противостояние и противоречие возникает в силу глубинных заблуждений, которые уходят корнями в прошлое, в наивный дуализм, определяющий наше привычное понимание жизни и разума. На модель, или схему тела-и-души опираются и мышление, и наука. В corpus обитает anima, одна сущность живет в тесном симбиозе с другой, и обе они глубоко воздействуют друг на друга. По формулировке Декарта, существуют res cogitans и res extensa; это две разные и отдельные res, вещи, а трудности и противоречия возникают из-за того, что мы допускаем их взаимодействие. Теория Витализма, или жизненной силы, похоже, просто воспроизводит и доводит до крайности этот дуализм. Но если мы хотим преодолеть эти трудности и противоречия, нужно проникнуть глубже этих расхожих взглядов и устранить видимость дуализма, продемонстрировав единство и гармонию, лежащую в его основе.

Вот как я предлагаю решить эту проблему с холистической точки зрения: я покажу, что отбор и направленность, присущие жизни и разуму, — вездесущие холистические свойства, которые появляются уже в материи, развиваются из нее и созревают на уровне жизни и разума. Эти свойства не противостоят и не противоречат материальной системе, но существуют вместе, во взаимопроникновении с ней, так сказать, в качестве ее высших фаз. Они воспринимают законы материи и играют свою роль, не нарушая этих законов. Другими словами, действие жизни и разума согласуется с принципами энергии. Теперь изложу свой аргумент.

По всей видимости, неотъемлемым и фундаментальным свойством материи, как я отмечал в III главе, является «избирательность». Электромагнетизм — яркий пример этого феномена; таково же и само строение материи, чьи исходные структурные формы зависят от природного сродства и избирательности более мелких структур или единиц. Так же ведет себя материя в коллоидном состоянии. В случае избирательности материи мы, кажется, имеем дело с исходным свойством, для которого нельзя обнаружить других, более исходных оснований.

Избирательность также выступает как фундаментальное свойство всех организмов; кстати говоря, это самое примитивное свойство жизни. Вероятно, именно в этой точке органическое и неорганическое еще находятся в единстве и лишь начинают расходиться. Во всех своих процессах, например, усваивая пищу и отторгая не подходящие для питания компоненты, клетка проявляет способность к отбору, избирательность. Во всех своих движениях, а также в процессе питания организм демонстрирует эту способность. Мы видим, что он выбирает цели и приспосабливает свои движения к достижению этих целей. Если он приспособлен неадекватно, если его движения ошибочны или неудачны, он будет экспериментировать до тех пор, пока не достигнет своей цели — не получит пищу, не избежит опасности, не победит врага. Эта примитивная способность к отбору, или избирательность, — еще не свобода выбора или воли, которую можно видеть на более высоких этапах органического развития, но она стоит у истоков свободы выбора или воли. Одна из форм этой способности к отбору — способность к самоуправлению, которая одинаково свойственна всем организмам. Жизнь способна к самоуправлению, она может предпочитать одно направление другому, выбирать путь, который позволит ей достичь ее бессознательно или сознательно установленной цели. Очевидно, что эта способность к самоуправлению — лишь конкретная форма или вид более общей способности, а именно, избирательности.

Нетрудно заметить, что эта избирательность по своей природе является холистическим атрибутом или качеством. Любая природная целостность, будучи небольшим ограниченным единством, имеет определенную структуру, которая неизбежно ограничивает ее жизнедеятельность конкретными формами и режимами, исключая другие. Такой целостности доступны не все возможности; в своей деятельности она имеет лишь относительно ограниченные степени свободы; она вынуждена довольствоваться только ими и неявно отвергать все остальные. Можно сказать, что возможности этой целостности ограничены и тем самым предвосхищают более поздние стадии развития; иначе говоря, избирательное действие — ее сущностная черта. То, что совершенно отчетливо заметно на более поздних и зрелых этапах эволюции, в неразвитой, незрелой форме уже присутствует в самых примитивных организмах. На некотором примитивном этапе органической жизнедеятельности, очевидно, такие понятия, как свобода воли, выбора или целенаправленность, еще неприменимы, но их основа уже существует в виде особой избирательности организма, способности к самоуправлению и самоориентации. Эта примитивная органическая способность к отбору, возможно, довольно близка к неорганическому свойству, которое я называю так же.

Теперь рассмотрим самые универсальные общие идеи природы, или законы материи и энергии, и в особенности влияние на них способности к отбору и самоуправлению, характерной для жизни и разума. Я говорю о двух законах термодинамики, первый из которых — всеобщий принцип сохранения, или постоянства количества энергии в закрытой физической системе, а второй — всеобщий принцип рассеивания или деградации энергии. Именно эти две высшие общие идеи как будто вступают в непримиримый конфликт с принципами и свойствами жизни и разума, а потому следует их тщательно проанализировать. Если рассматривать тело и душу (в том числе жизнь и разум) как отдельные, взаимодействующие между собой сущности, проще всего выразить наблюдаемые факты, сказав, что жизнь или разум могут управлять телом. Декарт был первым из предположивших, что разум, вероятно, способен (если говорить на языке более поздних научных открытий) управлять силами или энергиями в теле, не изменяя их количества, а значит, не нарушая первого закона термодинамики. Согласно этому взгляду, жизнь или разум направляют телесные энергии, не создавая и не разрушая их. Как мы видели, эта способность к самоуправлению — отличительная черта жизни; и применение этой способности, если оно не нарушает материальных законов, объясняет, как жизнь или разум воздействуют на тело. Однако Лейбниц, отвечая Декарту, указал, что сила («силой» тогда называли энергию) имеет не только количественный аспект, но и направленность. И второй закон движения Ньютона ясно это показал. Направление действия силы может изменить только другая сила, а значит, изменение направленности предполагает расход силы или энергии. Если, следовательно, разум влияет на тело, управляя им, он способен на это, лишь увеличивая или уменьшая энергию тела как закрытой системы, и тогда это действие будет противоречить первому закону термодинамики. Эксперименты и наблюдения над организмом как закрытой системой до сих пор не показывают такой прибавки или убавки энергии. Энергия, поступающая в живой организм в форме пищи, тепла или иным образом, всегда, с учетом погрешности, уравновешивается энергией проделанной работы, выделенного тепла и выведенных отходов. Как энергетическая система живой организм не испытывает воздействия жизни, разума или любого другого нефизического фактора. Поэтому жизнь или разум не могут задавать направление энергии живого организма, как предполагается; а будь такое возможно, этот эффект сразу же обнаружился бы в форме количественного изменения энергии в организме. Таким образом, первый закон термодинамики, как видно, отрицает эту гипотетическую способность жизни или разума управлять телом и, похоже, исключает идею о том, что они могут влиять друг на друга. Либо нужно отменить этот первый закон, либо жизнь и разум сводятся к ничто: нам угрожает неизбежная дилемма. Но нельзя и помыслить возможность отказа от первого закона. Хотя этот закон не имеет строго математического доказательства, в науке он является нормой, успешно применяемой на практике, не вступающей, насколько нам известно, в противоречие с реальными наблюдениями. Возможно, в свете недавних открытий Новой физики, неразрывно связывающей понятия энергии и массы, этот закон придется расширить, включив в него и энергию, и массу закрытой системы. Но отмена этого закона приведет к обрушению всего здания науки. С другой стороны, нельзя ни на миг признать нереальность жизни или разума. Как я уже отмечал, чувство реальности выбора, свобода воли и способность управлять собой — самое ясное и неопровержимое подтверждение сознания, и, отрицая его, мы неизбежно рушим сами основы, на которых зиждется наш опыт и знание. Кроме того, если Жизнь и Разум нереальны, породившая их Эволюция будет фарсом; но это совершенно недопустимо. Поэтому мы должны как-то разрешить эту дилемму. Но сначала обратимся ко второму закону термодинамики.

Этот второй закон выражает всеобщий принцип рассеивания или деградации энергии. В этом случае энергию можно сравнить с водой; как вода непрерывно стремится всё ниже, так и потенциал энергии постоянно сокращается, а сама энергия теряет коэффициент полезного действия и становится все менее доступной. Поэтому, хотя количество энергии в закрытой системе неизменно, меняется ее характер, она рассеивается, деградирует и становится менее эффективной и полезной. И, очевидно, в физическом мире этот принцип соблюдается повсеместно. Если какое-то явление по видимости противоречит ему, в итоге оказывается, что это ошибочное наблюдение.

Однако живые организмы как будто противоречат этому закону. В живом организме потенциал энергии и ее коэффициент полезного действия возрастает, а не уменьшается. В живом организме постоянно образуются сложные вещества с высокой энергоэффективностью, а при их распаде в жизненных процессах выделяется энергия, необходимая живому организму для нормальной жизнедеятельности. Эти энергоэффективные, сложные химические соединения можно назвать «топливом», необходимым в битве за жизнь. И производство этого «топлива» посредством тонко настроенных обменных процессов, топлива, распад которого высвобождает энергию, необходимую жизни в ее деятельности и процессах, — важнейшая функция организмов. Процесс органической Эволюции сопряжен с непрерывным ростом сложности производимых органических веществ и достигаемого уровня потенциала энергии. Поэтому живые организмы и Эволюция в целом как бы развиваются в сторону, обратную естественной тенденции, которую выражает второй закон термодинамики. Возникает впечатление, что системы жизни и разума противоречат двум великим принципам физической науки. Можно ли их примирить?

Клерк-Максвелл, один из героев физики XIX в., первым предложил идею, которая может дать нам ключ к решению этой проблемы. Он указал, что законы, которым подчиняется энергия, носят статистический характер; из этой перспективы тела, системы и их энергия рассматриваются en masse, а их принципы относятся к этим энергиям только статистически и в среднем. Поэтому, говоря об энергии физической системы, имеют в виду среднее значение ее отдельных энергий, рассматриваемых в совокупности и как единое целое. Именно в этом, и ни в каком другом смысле принцип деградации энергии верен. И Максвелл проиллюстрировал свою идею на следующем примере: возьмем объем газа, имеющий известную общую кинетическую энергию. В этом объеме энергия молекул газа будет различаться в зависимости от скорости их движения. Согласно формуле E = 1/2mv², энергия частицы пропорциональна квадрату ее скорости. Заметим, что одни молекулы будут толкать другие, двигающиеся в ту же сторону, а значит, их движение будет ускоряться; другие молекулы будут испытывать удары с противоположной стороны и будут замедляться. Фактически, молекулы, входящие в этот объем газа, будут двигаться очень по-разному и с разной скоростью и, соответственно, будут иметь разную энергию. Затем, если бы мы могли, не добавляя в такую систему новой энергии, произвести отсев, отсортировать и распределить молекулы по скорости, то получили бы набор молекул с энергией выше средней по газу, тогда как остальные молекулы имели бы энергию ниже средней. Иными словами, отбирая, а не просто усредняя энергию, мы могли бы получить наборы молекул с более высоким энергетическим потенциалом или коэффициентом полезного действия, чем в среднем по газу, из которого их выделили или отобрали. И условие этого более высокого энергетического потенциала — не поступление новой внешней энергии. Клерк-Максвелл предложил вообразить, будто некий демон закрывает и открывает отверстие в стенке, разделяющей объем газа⁴, распределяя и отбирая молекулы, и тем самым производит результат, явно противоречащий второму закону, согласно которому энергия постоянно деградирует. Он хотел показать, что второй закон касается лишь среднего статистического значения и адекватен только в этом ограниченном смысле.

Впрочем, очевидно, указанное ограничение этого закона имеет серьезное значение, а аналогия, предложенная Максвеллом, указывает, как можно примирить системы жизни и разума с физическими энергетическими системами. Возможно, стоит понимать жизнь и разум как подобного «демона Максвелла»? Как мы видели, их важнейшая функция — отбор и способность к самоуправлению. Способность к отбору, сортировке и распределению, которые Клерк-Максвелл приписывает своему гипотетическому демону, — основная функция жизни и разума. Благодаря этой деятельности отбора удается избежать противоречия со вторым законом, который выполняется только для статистически средних значений. Жизнь, органическая структура, способна создавать и действительно создает себя, увеличивая свой запас и потенциал энергии вопреки второму закону. Подобным образом, вопреки первому закону, отбор и выбор направления могут осуществляться и осуществляются, не нарушая его. Иными словами, самоуправление, присущее жизни и разуму, применительно к материальному уровню не требует создания новой силы или энергии, как считал Лейбниц, и не нарушает, как принято считать, первого закона термодинамики. Тот же аргумент, который касается отбора (молекул с определенной скоростью) в случае второго закона, касается и направления молекул в случае первого закона. Гипотетический демон, орудующий в нашем объеме газа, отбирал бы не молекулы, движущиеся с определенной скоростью, а молекулы, движущиеся в конкретном направлении, имеющие определенную ориентацию, предпочитая их другим, и тем самым мог бы получить набор молекул, движущихся в одном направлении, не затрачивая дополнительной энергии для изменения их направления. Поэтому смена направления движения не обязательно предполагает изменения энергетической ситуации, как часто считается, и как полагал Лейбниц. Затруднения возникают, а физическая система начинает противоречить системам жизни и разума, только если рассматривать тела в целом и в среднем, не учитывая их конкретного строения и организации.

Если мои рассуждения верны, они имеют важные следствия. Они намекают и указывают, каким образом избирательная Жизнь и управляющий Разум могут выполнять свои основные функции в организме, в биохимических и психофизических целостностях, не противореча энергетическим законам в их общепринятом понимании. У нас еще нет детального объяснения способа и механизма взаимодействия, но, по крайней мере, мы устранили возможность противоречия; мы видим, что эти две системы способны функционировать согласованно, не нарушая ключевых физических принципов, с одной стороны, а с другой — не обнуляя, не лишая смысла жизнь и разум. Мы установили возможность согласованной деятельности; действительный процесс и его детали еще предстоит обсудить.

Я хотел бы еще раз обозначить проблему, которую ставит физика в отношении жизни и разума, и посмотреть, насколько полученный нами результат ей соответствует. Если принять как данность, что статистические законы энергии в полной мере действуют во всех чисто физических системах, возникают следующие вопросы:

1. Выполняются ли они также в таких системах, как живые организмы или сознающие личности, то есть системах не чисто физических?
2. Далее, влияет ли в таких смешанных системах нефизический фактор, жизнь или разум, на физическую часть системы так, что энергетические законы в этой части больше не действуют? Иначе говоря, мешают ли жизнь и разум действию принципов энергии, изменяют ли они их действие на физическую часть таких смешанных систем, как живые организмы или сознающие личности?

На первый вопрос можно ответить утвердительно, а на второй — отрицательно. Энергетические законы действуют в физическом механизме организмов и личностей точно так же, как и в чисто физических системах; и влияние жизни и разума, как бы оно ни проявлялось в других отношениях, не отменяет действия этих законов в организмах или личностях — в той мере, в какой они представляют собой физические системы или механизмы. Законы жизни и разума не противоречат законам энергии. Организм — не просто физическая структура; но поскольку он существует в таком качестве, он подчиняется этим законам, как если бы был только физической структурой.

Это важный результат, поскольку он учитывает как физические, так и нефизические аспекты биохимических и психофизических целостностей. Обычно в грандиозном состязании двух аспектов этих смешанных систем пальму первенства присуждают лишь одному, в зависимости от того, что предпочитают судьи — натурализм или спиритуализм. Согласно тем, кто стоит на позициях физики, энергетические законы действуют и в смешанных системах, и в такой степени, что жизнь и разум играют в существовании роль бессильных подобий или пустых видимостей. По мнению же спиритуалистов, факторы жизни и разума реальны и действуют не только на своем уровне и в своей области, но так влиятельны, что могут определять и модифицировать⁵ даже механические отношения в телесных или физических структурах, и тем самым влиять на проявление в них энергетических законов. Первый вывод (натурализм) противоречит нашему эмпирическому сознанию, второй (спиритуализм) — результатам экспериментов, в которых наблюдаются живые организмы. Линия рассуждений, которой мы до сих пор придерживались, согласившись с одним из великих физиков, показывает, что жизнь и разум могут выполнять свои главные функции, не нарушая всеобщих энергетических законов, составляющих основу всей системы науки. Более высокоуровневые структуры жизни и разума не предполагают уничтожения низкоуровневых структур энергии. Здесь опять низший уровень становится единицей следующего, более высокого, что мы уже наблюдали в общем процессе творческой Эволюции; мы видим поступательное развитие, которое не уничтожает составляющих его ступеней или уровней. Более высокоуровневая структура опирается на более низкоуровневую, не приводя к ее поглощению и исчезновению. А значит, структуры разума предполагают структуры жизни, а структуры жизни — структуры энергии, у которых тоже есть свои уровни, отражающие разные формы физических и химических совокупностей.

Другие же нередко упускают из виду via media⁶, путь примирения мнимых крайностей, которым мы следуем, ошибочно гипостазируя тело и разум в качестве двух различных сущностей, субстанций, или res, по выражению Декарта. Далее эти две сущности, или субстанции, заставляют вступать во внешние отношения, которые, естественно, носят механический характер, как и все такие отношения. Это овнешненное взаимодействие низводит разум до телесного уровня и, таким образом, приводит к фактическому его отрицанию. Эту ошибку затем пытаются исправить противоположной ошибкой — нападками на тело или физический порядок. Так возникают натуралистические и спиритуалистические заблуждения. Благодаря идеям Клерка-Максвелла мы прямиком очутились внутри газа и наблюдали внутренний процесс отбора, отнюдь не чисто механический, и этот процесс привел к такому выделению новой структуры из старой, которое по видимости — но лишь по видимости — нарушает всеобщие законы энергии. История о демоне, совершающем отбор, правдива, и указывает на то, как действует в телесной структуре жизнь и разум. Но эта история в лучшем случае лишь грубо и схематично отображает проблему, которая требует гораздо более тщательного исследования. Поэтому стоило бы более детально рассмотреть природу биохимического и психофизического целого, а также отношений между двумя этими смешанными системами, которые составляют их целостность или единство. Лучшее подтверждение объяснительного потенциала Холизма — свет, который он способен пролить на характер единства этих двух систем, на то, как тело и жизнь, жизнь и разум образуют известные нам из опыта единства или целостности.

Как действует жизнь, совершающая отбор, и управляющий разум, каков механизм, который их соединяет и обеспечивает их единство с физическим уровнем? Можно ли выработать такую фундаментальную концепцию физического, витального, психического, которая бы выражала их реальное единство на уровне мысли? Жизнь начинает развиваться с простейших, почти сугубо механических форм растительного царства и развивается, достигая расцвета в чудесно организованных структурах и функциях, в красоте форм и деятельности, которые наблюдаются в царствах растений и животных. И, по всей видимости, она проходит огромный путь развития, прежде чем достичь даже самых низкоуровневых форм, известных сегодня. Но протяжении всей истории жизни ее отличительной чертой была фундаментальная функция отбора, избирательного принятия или отвержения. Опять же, в Разуме, отбирающем из отобранного Жизнью, зародилась способность к выбору направления, которая постепенно сформировала новый мир свободного духа. Как можно представить физический, витальный и психический уровни в качестве единого целого, каковым они являются на самом деле?

Как мы видели, Натурализм отвечает на этот вопрос, превращая жизнь и разум просто в иллюзорные дополнения, отражения или тени реальной механистической физико-химической системы. Нельзя довольствоваться таким решением, которое, по сути, отбрасывает добрую половину реальности, присутствующей в нашем опыте, и мы не будем здесь останавливаться на нем. Также и Витализм выдвигает свою теорию, которую мы кратко рассмотрим. Мы обратимся к Витализму в той его версии, которую предлагает профессор Ханс Дриш, разработавший особую виталистскую теорию, снабдив ее внушительным аппаратом доказательств. Речь идет о теории Энтелехии. Дриш предполагает, что в психофизических системах действует немеханический агент, который в каких-то отношениях может замораживать их деятельность, тем самым позволяя им накапливать и сохранять энергию, и который, когда того требует жизненная ситуация, ослабляет свою силу торможения и тем самым позволяет их энергии проявляться и действовать, Откуда берется управляющее действие таинственной Энтелехии, Дриш не знает. Очевидно, в какой-то мере Энтелехия соответствует мифическому демону Максвелла. Но ее силу можно точнее определить как сдерживание действия, если под действием понимать простое рассеивание энергии, и, по необходимости, отказ от сдерживания и, таким образом, высвобождение накопленной энергии системы, которое производит эффекты, которые мы видим в органическом мире. Такое высвобождение не предполагает энергообмена; она не устраняет никакого механического препятствия, поскольку это потребовало бы пусть и небольших, но энергозатрат. Высвобождение, совершаемое Энтелехией, — всецело действие sui generis, так же как и приостановка деятельности. По мнению Дриша, единственное, что позволит понять причинную связь между механическим и немеханическим миром, не игнорируя ограничений, налагаемых материей на органическую жизнь⁷, — гипотетической действие Энтелехии. Очевидно, Энтелехия — просто-напросто синоним жизни; жизнь понимается как реальный агент, действующий фактор в физико-химической системе, называемой организмом, и способный реально на нее воздействовать. Но поскольку Энтелехия — явно немеханический агент, лишенный энергии, остается необъяснимой загадкой, как этот немеханический агент действует на механическое физическое тело. Мне видится, понятие Энтелехии продвинет нас не сильно дальше, чем максвелловская история о демоне. Вероятно, действительно происходит некий отбор, сдерживание действия и его высвобождение. Но мы все еще не понимаем, как всё это происходит и работает. Нам мало поможет введение понятия «энтелехии». Еще предстоит выяснить, может ли какой-либо компонент физико-химической ситуации пролить свет на эту тайну, и можно ли избежать появления на сцене deus ex machina, которым, несомненно, является Энтелехия. Поэтому я обращусь к исследованию того, как понятие Холизма, объясненное в предыдущих главах, проясняет проблему природы «жизни» и ее влияния на физико-химическую систему, составляющую ее телесность в любом живом организме. Не стоит напоминать, что мы находимся в области спекуляций, где теории нельзя проверить с помощью решающего эксперимента или свидетельства. Мы можем надеяться только сделать понятнее явление, представляющее для мышления великую тайну; дать возможное его объяснение, пусть его истинность и не гарантирована; предложить схему вероятного modus operandi⁸, доступного нашему воображению. Я претендую только на вероятное объяснение.

Из науки мы знаем, как мы видели в предыдущих главах, что физико-химическая система — это структура, состоящая из элементов, пребывающих в более-менее равновесном состоянии. Таков материальный атом, молекулы и все химические соединения, из которых состоит вещество живых тел. Кроме того равновесие этой структуры лишь несовершенно; будь оно полным, изменения были бы практически невозможны; физический мир стал бы шаблонной системой неизменных, стабильных форм, и в нем почти не осталось бы места для тех изменений и подвижек, которые превращают Природу в необъятную событийную структуру, масштабную историю, разворачивающуюся в Пространстве-Времени. Таким образом, фундаментальные структуры Природы пребывают в отчасти неустойчивом равновесии. Изменение этого равновесия — не просто перемена положения и активности одного элемента структуры; мы видим перераспределение, затрагивающее все элементы. Природа этой структуры такова, что при изменении равновесия преобразования распределяются по всем составляющим ее элементам. На эти элементы не влияет никакой демон, который перемещал бы, переставлял их и корректировал их функции, чтобы установить внутри целого новый баланс или равновесие. Это черта присуща физико-химической структуре как таковой, и она объясняется сугубо физическими и химическими принципами, не требующими вмешательства невероятного агента. Изменение равновесия в физико-химической структуре имеет и другое необычное свойство — оно никогда не ведёт к новому идеальному равновесию; новое равновесие оказывается несовершенным, как и прежнее. Изменения в такой структуре, можно сказать, оказываются либо слишком малыми, либо слишком большими. Структура не меняется, вопреки небольшим изменениям в ее внутреннем равновесии; а значит, внутренняя неустойчивость должна достичь определенного предела для перехода к новому равновесию. Один из примеров этого — перенасыщенный раствор, где затвердевание или кристаллизация происходят позже вызывающих их условий. Когда, наконец, происходит изменение, оно оказывается чрезмерным; оно превосходит изменение, необходимое в данном случае; оно, так сказать, выходит за пределы идеального равновесия. Слишком малая адаптация сменяется слишком большой, и снова возникает состояние неустойчивости, которое в свое время будет скорректировано откатом назад. В этом источник ритмичности природных изменений, который связан с ритмом процессов жизни; мы видим, что они имеют один и тот же источник во внутренней природе вещей. Отсюда, вероятно, берут начало и определенные количественные приращения изменений, открытые Новой физикой.

Эта загадочное тяготение к равновесию, внутренней устойчивости, демонстрирует, что даже физико-химические по существу структуры имеют холистический характер. Мы видим внутренний баланс, который поддерживает единство типа, отталкивание, когда угроза исходит с одной стороны, и втягивание, когда она исходит с другой. Такие внутренние толчки и сжатия — не результат влияния внешних «демонов», они выражают внутреннюю холистическую природу общего устройства явлений, даже физических. И такие толчки и сжатия составляют великий ритмический процесс, который становится законом жизни на следующем, более высоком уровне развития структур. Мы можем назвать эту структуру механизмом, а ее действие — механическим. Но эти идеи лишь поверхностно объясняют реальные факты, которые почти так же загадочны, что и подобные им, хотя и более сложные явления, наблюдаемые на уровне структур жизни. Даже в глубинах физической природы мы наблюдаем вовсе не laissez-faire⁹, не чистый Случай и Шанс, а контроль или управление.

Я считаю физико-химические структуры Природы зачаточными формами и ранними фазами развития Холизма, а «жизнь» — более развитой фазой той же внутренней активности. Жизнь — не новый агент, задача которого состоит во вмешательстве в структуру материи; контроль, который будто бы устанавливает жизнь, — вовсе не нарушение и изменение природного порядка. Жизнь сама есть структура, опирающаяся на низшие структуры физико-химического порядка; и контроль, возникающий на уровне жизни, — просто расширение и развитие естественного физического контроля, который, как мы только что видели, позволяет уже структурам более низкого уровня поддерживать внутреннюю устойчивость. Жизнь — новая форма физико-химических структур в Природе. Она существует не для того, чтобы отменять, вторгаться в эти структуры или уничтожать их, а чтобы привнести в Природу еще более глубокую и фундаментальную структурированность. И для этого требуются структуры низшего порядка. Без материи нет жизни, без физико-химических структур нет структуры жизни. Первая — шаг ко второй; больше того, первая — необходимый элемент второй; физико-химические структуры становятся элементами новой комплексной структуры жизни. Не происходит отмены, уничтожения прошлого, отречения от него; уже имеющиеся факторы более интенсивно организуются в новую творческую структуру, Жизнь.

Эта новая структура жизни отличается от физико-химических структур, составляющих ее материал, составные элементы; между ними существует важное и существенное отличие, но оно не означает антагонизма. Гармония углубляется; прежняя, более грубая мелодия физико-химического порядка становится новой музыкой бытия. Возникает элемент новизны, структурного и функционального синтеза, однако новое не маскирует и не устраняет старого. Структуры Холизма сделали всего один — большой — шаг вперед; но система и характер его прогресса в принципе не изменились. С новым сопряжено усложнение, усиление интенсивности; теперь мы видим большую избирательность, направленность, контроль; эта новая структура ближе к целому, в ней больше целостности, чем в старой. Но старая структура вовсе не отключается при переходе к новой; она — продолжение другой, в сущности, продолжение новизны и творчества, а не отрицание прежней структуры и не возвращение к ней.

Итак, жизнь — структура, как и материя, и она находится в аналогичном состоянии неустойчивого равновесия. Изменение равновесия здесь также происходит ритмически, только его ритм гораздо более явный и всеохватный, чем аналогичный феномен в области материи. Ритмические колебания становятся отличительной чертой функций структур жизни. Пульсация, ритмический ток клеточной жизнедеятельности — закон жизни и, кстати, он порождает новый элемент жизненной музыки; придает этой музыке то первозданное, фундаментальное качество, которое возвращает нас к самым истокам жизни на Земле и заставляет музыку подлинно, из самой глубины времен, взывать как к самым примитивным, так и к самым возвышенным чувствам. Ритм, стоящий за равновесием, обнаруживает тесную связь между физическими структурами и структурами жизни. И его музыка связывает живые существа всех эпох.

Равновесие структуры жизни также указывает на истоки жизни как совершающего отбор принципа, способного приостанавливать и возобновлять деятельность этих новых структур. Уже в случае изменения равновесия физико-химической структуры, как мы видели, изменение распределяется по всем составным элементам; их активности распределяются и выстраиваются по-новому, что позволяет лучше поддерживать равновесие целого. То же самое, хотя и в куда большем масштабе, происходит в случае ритмического изменения в равновесии жизни. В этом случае элементы меняют порядок, функции перестраиваются, чтобы сохранять целое и с учетом его деятельности. Отбор, управление и контроль — внутренние формы деятельности. Они не требуют некоего постороннего фактора; для действия этих механизмов не требуется загадочный незнакомец из чужого мира. Равновесие в новой структуре по природе таково, что направляет и регулирует, переносит и распределяет факторы равновесия между составными элементами, переставляет, по-новому адаптирует и заменяет элементы структуры и функций, чтобы по-новому сбалансировать их и сохранить структуру как целое. Отбирающая, регулятивная природа, характер и активность жизни связаны с характером и процессом поддержания равновесия в новых структурах, которые мы ассоциируем с жизнью. Поэтому нам не требуется понятие Энтелехии. Мы можем довольствоваться понятием регулятивного равновесия новых структур, а именно, организмов. Такое равновесие колеблется в некоторых границах, и внутри этих границ такая структура поддерживает баланс частей и деятельности в физической системе Природы. Выходя за эти границы, она, конечно, разрушается, и поэтому структура жизни самым тесным и прямым образом связана с ограничениями и свойствами своей материальной среды. Она — не независимая сущность, самовозникающая и свободная от оков материи. Она является сложной структурой, сложенной из более простых материальных структур, а потому зависит от этих структур и их законов. Но в определенных границах она сама, как структура, создает свои формы адаптации, и в этом смысле свободна от материи. В жизни больше целостности, она обладает некоторой свободой, а поддерживая себя и сохраняя динамическую устойчивость, демонстрирует способность к внутренней регуляции и координации, превосходящую возможности более низкоуровневых физических структур. Рассмотрим, к примеру, как в самых разных условиях, за счет тончайшего взаимодействия огромного количества физиологических факторов и механизмов, организм поддерживает температуру, которая поэтому зависит от таких структур и их законов. Профессор Холдейн¹⁰ отлично исследовал этот аспект проблемы и крайне убедительно показал, что физиология настоятельно нуждается в новых объяснительных категориях и больше не может ограничиваться грубыми концепциями механизма, которые преобладают в ней до сих пор. Но, с другой стороны, его аргументы не должны мешать нам видеть фундаментальные сходства между неорганическими и органическими структурами. На более высоком уровне организации, принося элемент новизны, присущий Холизму, органические структуры лишь воспроизводят тот процесс равновесия и внутреннего самоконтроля, основанный на самонастройке и саморегуляции, который также, хотя и в меньшей степени, присущ неорганическим структурам.

Необходимо сделать еще одно предположение относительно характера новых структур жизни и изменения в их равновесии. Эволюция — это наблюдаемый, эмпирический факт, и в ней присутствует некоторая устойчивая тенденция: от материи к жизни, от жизни — к более развитой и сложной жизни; от последней — к разуму, от разума — к более сложному и развитому разуму, а затем к духу в его высших творческих проявлениях. Этот процесс имеет устойчивое направление, которое нельзя считать просто результатом случая. Будь эволюция делом случая и произвола, хаос имел бы бесконечно больше шансов, чем устойчивая тенденция к усилению структуры и упорядоченности. Вообще говоря, идея случая работает при слишком ограниченном и абстрактном восприятии фактов. Чем ограниченнее наше видение фактов, тем непонятнее их отношения и сочетания, и, следовательно, тем более случайным кажется развитие событий. С другой стороны, чем более открыто и конкретно мы воспринимаем факты, тем последовательнее выглядят их отношения, тем яснее их положение в общей схеме, и тем менее они случайны. Случайность, как и многие другие ошибки мышления, которые мы рассмотрели в предыдущих главах, — плод абстракции. Видение целого и всех событий в свете целого во многом устраняет этот источник ошибок.

Творческий холистический процесс предполагает более углубленное развитие структур, возникновение моментов новизны в имеющихся структурах, которые закладывают основу для их следующей формы; данная форма, впрочем, опирается на существующие структуры и, так сказать, соответствует им. Вероятно, такими вариациями ранее существовавших структур, ныне исчезнувших и неизвестных, были материя и энергия. Точно так же жизнь — новая вариация структуры, которая, однако, гармонирует и более-менее согласуется с материей, законы которой только внешне, а не реально противостоят жизненным процессам. Жизнь тоже представляет собой восходящую лестницу структур, которая подготавливает почву для новой вариации структуры, психизма или разума; и разум в целом существует в гармонии с жизнью и согласуется с ней. Таким образом, в эволюции структур, форм и типов существования прослеживается устойчивая тенденция: как это объясняет наша теория?

Я могу лишь сказать, оставаясь верным духу нашей темы, что Холизм глубоко влияет на все структуры, слабо, но ощутимо он тянет их в сторону целостности. А значит, равновесие немного сдвинуто в сторону Холизма, структурности, которая всё больше и больше стремится к целостности. Иными словами, уже в момент ее зарождения во Вселенной присутствует внутренняя тенденция к движению от чистого Механизма к целостности и осуществлению Холизма как имманентного идеала. Природа Вселенной указывает на нечто более глубокое, превосходящее Вселенную. Это устойчивая ориентация целого показывает, что целое не самодостаточно. У него есть свой путь: есть ряд задач. Ему присуща имманентная Цель. Оно относится к некоему более обширному целому или является им. И в его сокровенных структурах запечатлено стремление к этому большему целому. Я вернусь к этой теме в последней главе.

Теперь, когда я изложил свои аргументы, меня спросят, как полученный результат касается проблемы Механизма и Холизма, с которой я начал эту главу. Я показал, что жизнь, подобно материи, — структура, она структурирована, и лучше всего ее выражают образы упорядоченности. По всей видимости, жизнь есть продолжение — на более высоком плане — той структуры, которой является материя на более низком; она — более развитая структура, составленная тех же материалов, и поэтому, по сути, не есть нечто совершенно чуждое ей и иное. И меня спросят: «Значит, последнее слово за Механизмом? Значит, Жизнь — лишь более совершенный, высший механизм, но все-таки механизм? А Разум — еще более совершенный механизм? Если это не так, где в моих рассуждениях кончается Механизм и начинается Холизм? Где пролегает этот великий разрыв, разлом между материей и не-материей, который проявляется в опыте? Или опыт заблуждается, подчеркивая этот огромный разрыв и разлом?» Отвечая на эти вопросы, я не буду обращаться к прошлым размышлениям, а резюмирую свою общую точку зрения, позицию по этому вопросу, вызвавшую к жизни эти размышления и являющуюся их плодом. Последнее слово не за Механизмом. В начале — не только Механизм, как и в конце — не только Холизм. Если уж мы различаем эти компоненты, можно сказать, что в ходе Эволюции один проявляется тем сильнее, чем слабее проявлен другой. Но есть более глубокий взгляд, не проводящий различий между ними и выявляющий их глубинное единство. Как я уже говорил, Механизм— фаза развития, ранний, незрелый этап Холизма; так же как Жизнь — промежуточная фаза, а Разум — более зрелая; и, вероятно, более развитому виду, который в будущем сменит человечество, предстоит столкнуться с другими фазами развития. Холизм — понятие-посредник; эта реальность составляет основу всех фаз. Они сменяют друг друга в ходе самоосуществления Холизма. В каждой новой фазе сохраняются предыдущие, хотя всё в меньшей степени, и во всё более сокращенной, урезанной форме. Поэтому я обращаюсь к образу структуры, всё более сложной, включающей в себя тот же материал, что и ранние структуры, вкупе с самими этими структурами, которые выступают в качестве единиц более поздних целостностей. Я обращаюсь к этому образу, потому что само мышление предполагает отношение или структуру, и потому легче постигает элементы структуры, чем принципы или тенденции; и поскольку при толковании физического мира мышление уже использует этот образ. Поэтому я представил Холизм на всех его известных этапах развития в качестве структуры и различал эти этапы посредством отличий в структуре или развития структуры. Но структура не означает Механизма. Механизм — лишь одна из форм структуры. Структура разума не механистична, как и структура жизни. На самом деле переход от одного этапа к другому происходит незаметно, но этот переход всегда незакончен, и элементы прошлых механистических этапов сохраняются на более поздних духовных этапах, которые, по сути, немеханистичны. На каждом этапе этот переход носит творческий характер, новые элементы возникают непрерывно, но они настолько малы, что совершенно незаметны. Только на отдельных этапах новизна не только ощутима, но и бросается в глаза. И здесь наш опыт, по всей видимости, преувеличивает эти изменения, гипостазируя новизну в отдельную субстанцию или сущность и противопоставляя ее старым качествам, подчиняясь глубинной склонности к противопоставлению, поляризации, свойственной всякому мышлению и опыту. Занимаясь измерением и считыванием реальности, не нужно забывать о причудах нашего инструмента мысли, и из-за этого терять доверие к самому этому инструменту. Внеся небольшие и неизбежные поправки, которые устранят эту важную погрешность, мы обнаружим, как сглаживаются и получают объяснение разрывы, пробелы и гипостазированные различия, и увидим единый великий глубинный Процесс, творчески изливающийся и придающий всем многообразным и разнородным формам бытия единство, являющееся их неотъемлемым достоянием. Этот Процесс — не просто идеал; в какой-то мере это уже факт, объясняющий все конкретные факты и явления в действительной Вселенной. Это Холизм, и его путь — конкретная Вселенная, в которой все различия, пробелы и мнимые противоречия — лишь ступени восходящего движения, моменты великого процесса развития. А значит, основой всех различий и конечной основой для их примирения является единство.

---